В плену у системы

Маленького рыжеволосого парня по имени Максим оставили еще
в родильном доме.
До полутора лет он
не слышал и не видел.
Он просто лежал в кроватке в доме ребенка и почти все время кричал - от боли, страха, одиночества, умолкая только на короткие перерывы для сна. Однажды совсем ненадолго у него появилась мама - медсестра, которая во время госпитализаций была с ним. Женщина носила малыша на руках, пела песенки, успокаивала, кормила.  Она давала ему стимул расти и развиваться. И Максим очень старался быть хорошим сыном: стал садиться, кушать с ложки, вставать у опоры, даже делать несколько шагов. А главное - улыбаться! Но после лечения он поневоле расстался с няней, и жизнь снова стала кошмаром.  
Мама навсегда
Историю этого ребенка Виктория Силантьева прочла в социальной сети в 2018 году, страничку для поиска семьи Максиму создали волонтеры. Сердце мамы троих детей дрогнуло.
- Няня старалась навещать Максима, но краткие встречи сменялись трудным расставанием и полной апатией: каждый раз, когда она уходила, мальчик впадал в истерику, терял интерес ко всему, отказывался от игрушек, хотел, чтобы его оставили в покое, - рассказывает женщина. - Об этом рассказывали волонтеры и призывали найти малышу маму навсегда. Я решилась на разговор с мужем и детьми. Не скрывала диагнозов, понимала, на какой ответственный шаг иду. И семья меня поддержала.
Как оказалось, одной поддержки родных людей мало. Есть законы, по которым просто так ребенка не отдают. И это, конечно же, правильно. Виктория, как того требуют органы опеки, прошла школу приемных родителей и даже стала одной из лучших учениц курса. Но и этого было недостаточно. Выяснилось, что доход семьи слишком мал, чтобы усыновить Максима. На жизнь зарабатывает супруг, сотрудник СИЗО в кинологической службе, Виктория домохозяйка. Ко всему квартира куплена в ипотеку.
- Благодаря тому, что в Югре стали выплачивать субсидии на погашение ипотеки многодетным семьям, сумма ежемесячных платежей по нашему кредиту значительно сократилась, - рассказывает Виктория. - В итоге наш доход стал выше прежнего. Это позволило вновь обратиться в опеку.
Билет в один конец
Супруг Виктории тем временем тоже прошел школу приемных родителей, и в июле этого года семья наконец-то получила от нижневартовских органов опеки «добро» на усыновление. Только к этому моменту Максима из дома ребенка перевели в ДДИ - детский дом-интернат в одной из деревень Нижегородской области.
В прежнем учреждении были только «за», чтобы волонтеры искали малышу семью, но директор ДДИ выступила против «пиара». Группу Максима в соцсетях закрыли.
- По сути, дети, которые попадают не в обычный детский дом, а в ДДИ - «списанные», это билет в один конец, - говорит сотрудник благотворительного детского фонда из Санкт-Петербурга Ольга Костромина, которая активно помогает Виктории все это время. - Жизнь таких ребятишек мучительная и печальная, зачастую они просто лежат, вырванные из привычных условий, крайне депривированные, начинают «сходить с ума» от горя и одиночества. Они перестают хотеть жить, начинается регресс, расстройства психики, аутоагрессия. Им настолько морально плохо, что они бьют себя или бьются обо что-то, чтобы физической болью заглушить моральную. Появляется диагноз психиатрия, для коррекции поведения назначаются препараты, которые медленно убивают мозг. Уверена, именно это сейчас и происходит с Максимом.
Ольга рассказывает все это не просто так. Она и сама 14 лет жила жизнью гостевой мамы тяжелого ребенка из ДДИ и может рассказать много примеров нечеловеческого отношения к детям в казенных домах. Виктории Силантьевой тоже пришлось познакомиться со всей этой «кухней» изнутри.
- Получив разрешение, мы вместе с мужем отправились в Нижегородскую область за Максимом, - рассказывает она. - Когда я увидела мальчика, то не узнала его: вместо улыбчивого малыша - бледный, худой, с повисшей головой ребенок. Никакой реакции, никаких эмоций. Однажды мы увидели, как другой малыш лежит связанный так, как связывают смирительной рубашкой буйных душевнобольных. А потом в нашем распоряжении оказалась фотография с «картиной», на которой связан и наш рыжик.  
Это фото хранится у Виктории до сих пор. Руководство ДДИ объясняло это тем, что у пятилетнего парня началась как раз та самая аутоагрессия, он царапал себя до крови, до шрамов.  
Впрочем, буквально несколько встреч с будущими мамой и папой преобразили мальчика. На «знакомство» было отведено 10 дней, но к концу срока Максим заболел, и встречи прекратились. Виктория пришла к директору учреждения с тем, чтобы подписать все бумаги и забрать Максима домой. Но та вдруг заявила, что ребенок не транспортабелен. При этом звучали определенные слова, которые можно принять и за намеки на взятку. Впрочем, Виктория этого не утверждает. Однако факт остается фактом - ребенка семье так и не отдали.
Ничего личного, просто бизнес?
Казалось бы, вот есть семья, готовая взять особенного ребенка и поставить его на ноги, окружить заботой и любовью. Но система категорически не желает соединения. Может быть, потому, что считает Силантьевых корыстными? Что идут они на этот шаг из-за «плюшек», полагающихся от государства опекунам и детям. Нет. Дело в том, что семья хочет усыновить Максима, а не взять под опеку. Усыновленный получит равные права с кровными детьми. И никаких преференций.
Хорошо ли подумали родители, прежде чем пойти на такой шаг? Понимают ли всю меру ответственности? Понимают. И именно поэтому два года борются за Максима и потому пошли в суд доказывать право Максима на семью.
Виктория уже несколько раз ездила в Нижегородскую область, чтобы уладить вопросы. 14 октября должен был состояться суд, на который многодетная мама, конечно, тоже приехала. Но заседание перенесли на 19 декабря. Говорить о том, чем закончится рассмотрение дела, сейчас трудно.
Органы опеки находятся в тесном контакте с учреждениями и зачастую молча поддерживают стремление детских домов сохранить койкоместа и соответственно финансирование. Как отмечает Ольга Костромина, за несколько лет ее работы в фонде, лишь 10 малышей оказались в семьях. И почти каждый раз для этого приходилось «воевать».
- Я сталкивалась с постоянным враньем, сокрытием достоверной информации, запугиванием кандидатов, попытками рассорить пару, часто просто издевательствами, - констатирует активистка. - Я видела, как создают психологически невыносимые ситуации для кандидатов, как ждут, когда люди «сломаются».
Многие собеседники «МВ» не сомневаются, что нищий детдом в Нижегородской области не «отдает» Максима тоже просто потому, что не хочет терять деньги, которые выделяются на каждого его «клиента». По некоторым данным, в месяц сумма может доходить до полумиллиона рублей на одного ребенка. Похоже, что как минимум замятинский ДДИ тянет время, иначе, как объяснить отсутствие мотивированного отказа Силантьевым в усыновлении Максима? Даже если он действительно нетранспортабелен, как заявляла ранее директор учреждения, документов, подтверждающих это, нет. Вместе с тем возможность перевезти «тяжелого» малыша в Нижневартовск имеется.  
Не опускать руки
Небольшое отступление. Когда этот материал готовился к печати, захотелось искренне сказать спасибо социальным службам Югры просто за то, что в нашем регионе нет детских домов. Точнее, осталось всего одно учреждение - центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей. В нем живут 29 детей. Конечно, хотелось бы, чтобы сирот не было вовсе. Но ведь так или иначе, львинная доля югорских ребятишек не осталась без мам и пап. И не важно, по каким таким причинам. То ли от того, что округ наш финансово благополучный, то ли потому, что живут на Севере люди сильные и добрые. Но факт остается фактом: на начало 2019 года у нас числилось около восьми тысяч сирот, 99,5 процента из них воспитываются в приемных семьях, которые всячески поддерживают. А зарабатывать на детях, к счастью, у нас считается стыдным и подлым.
К решению проблемы семьи Силантьевых подключилось много хороших и бескорыстных людей из разных уголков страны. Включилась в работу и уполномоченный по правам ребенка в Югре Татьяна Моховикова.
Редакция «МВ» будет следить за развитием событий. Результаты заседания суда по делу об усыновлении Максима мы также обязательно озвучим.