В Нижневартовском драмтеатре замахнулись на гоголевского «Ревизора»

Замахнулись удачно

Спектакль начинался еще в фойе. Здесь зрителей встречал Николай Васильевич Гоголь, рассказывал, что пишет поэму «Живые души», и предлагал стать ее героями. Ещё пару гоголей (все они актеры новой театральной студии при театре) встречались перед зрительным залом. Они, правда, ничего не предлагали, но атмосферу готовили.

На сцене художник Валида Кажлаева (Москва, ГИТИС) создала уездный город с потрескавшимися шаткими колоннами, пустым колодцем-фонтаном, гаражом-ракушкой (там будет жить Хлестаков) и противным скрипящим щебнем под ногами. Как все это знакомо. Но для гоголевских спектаклей бесполезно копировать. Автор требует особого фантастического пространства.



Вообще «Ревизор» на сцене нижневартовской драмы - тоже в некотором роде фантастика. Очевидно, что это новая вершина для театра. И решение худрука Натальи Наумовой казалось очень смелым, может быть, даже отчаянным. Но выпускник ГИТИСА, ученик самого Леонида Хейфеца Константин Денискин (интервью с ним можно прочитать на нашем сайте) на приглашение согласился и поработал с пьесой видимо легко и интересно. Два с половиной часа в зале пронеслись-пролетели, а знакомые со школы фразы зазвучали новыми, не хрестоматийными оценками. Понятно же, что «Ревизор», он разный бывает. В этом, собственно, и суть коллизии самой пьесы.

Даже легендарная фраза, с которой все начинается и которую знают все, не рубит топором. В спектакле она неоднозначная: информация озадачит, но над ней и посмеются одновременно. Мол, видали мы уже этих ревизоров. Спектакль вообще начинается с игры: чиновники соревнуются, кто надует больший шарик, то есть кто кого надует. О том, что жизнь по сути казино (сегодня ты шестерка – а завтра джокер) напоминает зеленый - цвет сукна игорного стола. Зелеными драпировками затянули почти всю сцену и даже входные портьеры сделали зелеными.

Больше никаких «свидетельств эпохи» мы не увидим. Прочь мундиры, эполеты и шляпы с перьями (у Гоголя это все порой подробно описано). По форме одет только судья Ляпкин-Тяпкин. Его почему-то почти всегда играют красавчиком. И тут все карты в руки Борису Шаханину. Сергей Лесков (городничий) играет современного мэра. В костюме при галстуке Armani и с Ролексами на руке он проводит утреннюю планерку в администрации. Работает четко по дорожным картам, где даже для паники есть сценарий.



От канонов пьесы Константину Денискину пришлось отойти не раз. У поборников святости оригинала это вызовет неприятие. А по мне так передача ролей Добчинского и Бобчинского актрисам Ольге Горбатовой и Евгении Цариценской (естественно, со сменой пола персонажей) большая удача. Изначально ход диктовала производственная необходимость (в труппе просто недостает мужчин), а в итоге некоторые сцены заиграли новыми красками и нюансами.

Хлестаков Романа Горбатова не франт и не хлыщ. По крайней мере, сначала. Он довольно потрепанный уже такой (недаром авторы спектакля делают его возраст неопределенным – от 20 до 40) бомжик. У него действительно вот уже два месяца по дороге из Петербурга в Саратовское имение отца нет определенного места жительства, поэтому и живет он в ракушке, и потребляет «Доширак», и тот по милости хозяина гостиницы. Денег нет, дальше только – улица. Из князей – в грязь. Но Хлестаков ведь джокер (вот они карты), причем в своей же колоде, чтобы вознестись (а герои потом реально будут подниматься из гостиницы-ракушки вверх по лестнице) ему мгновения достаточно.



Интересно отметить, что премьеру труппы Евгению Наумову досталась роль не городничего, а слуги. Он впервые появляется на сцене в контровом свете, но этот силуэт, конечно, не узнать невозможно. Мелькает мысль: «Хлестаков», но нет – это Осип, этакий джинн, большой раб маленького господина. А, вероятнее всего, не раб, а альтер эго Хлестакова, только более рациональное, без фантазий.

Хлестаков, кстати, в спектакле здорово зеркалит с городничим. И никакие они не антиподы. Просто один жулик средней руки (ну все-таки городничий не бог весть какой чиновник в масштабах страны, это у себя дома можно хозяйничать), а другой мелкий. Кому-то Armani, а кому-то Доширак. Сложилась бы жизнь иначе – могли вполне поменяться местами: базовый набор качеств в исходном резюме сходный. Она, кстати, еще может и сложится.

И это уже что-то такое исконно русское, коллективное бессознательное. Недаром за сценой звучат частушки, а во втором действии на сцене появляется огромный медведь. Почему медведь? Все просто – символ города (и страны).

Сцена дачи взяток построена как коллективная. Пока один чиновник отчитывается, другие тут же ожидают своей очереди. Конечно, все в курсе процедуры, но они ее еще и видят, реагируют и делают для себя заметки. И, вроде бы, страшно чиновникам только для формальности, ибо, опять же, так положено. Давайте будем честно играть свои роли: я играю, что беру не взятки, а в долг – вы играете, что вам страшно и непривычно (ну почти как в придуманной городничим истории о карточных фокусах). Кстати, полученные деньги Хлестаков собирает в ведра. Предыдущая премьера театра называлась «Деньги как из ведра», здесь же обратный процесс. Такой своеобразный круговорот денег в природе на сцене драматического театра.



Очень интересным получился дуэт Анны Андреевны (Валентина Захарко) и Марьи Антоновны (Ирина Харченко). Понятно, что дочь продолжение мамы. Но тут преемственность срежиссирована уникально: они даже спорят и вздорят в унисон, видно, что не побьют друг друга, поэтому и сцена соблазнения, когда Хлестаков бросается от дочки к матери и обратно, проходит органично, как по маслу.

В этом мире, в общем, все понятно, все известно, все по схемам и рекомендациям. Откровенные чувства забитых и бессловесных просителей вызывают у Хлестакова смех – подите, вы не нужны. Главный вопрос у действующих только в том, сойдется ли пасьянс. Даже у умелых игроков (городничий) бывает не сходится, а джентльменам удачи (Хлестаков) везет. Но вспомним, что у Денискина это по сути один персонаж, суть в двух лицах.

В чем-то схематична (и символична) сцена покаяния городничего. Нервная походка, отрывистые фразы в шаг (обидно всё же, что обманули, провели обобрали на ровном месте, не по статусу). Потом он просто взгромождает на себя медвежью голову, тем самым объясняя, почему оно так – «никогда не было, и вот опять». Виноват не медведь, конечно. Просто сами мы медведи, над собой смеемся.

Режиссер намерено затушевывает немую сцену и поднимает ее чуть вверх, до визита жандарма, словно первый итог по факту событий подвести нужно раньше. А о визите ревизора персонажам сообщает ребенок. Может быть, это слишком нарочитый символ, но он имеет право быть. За будущее у нас спросят дети.

Выходишь из зала и понимаешь, если мы не из гоголевской «Шинели», то от «Ревизора» точно. Если к его России-шкатулочке найти верные ключики, то она откроется: заиграет, запоет, завоет, заскрипит. Пусть не все мелодии (тут многое зависит от творцов) поддадутся, но те, которые даются, слушать интересно. Драмовский «Ревизор» приехал (главное, не инкогнито) и спросил. На некоторые вопросы зрители сами должны теперь ответить. Себе. Этого, кстати, и Гоголь добивался.

P.S. С первой премьеры влились в работу актеры, которые пополнили труппу в межсезонье. Евгений Мурадян сыграл смотрителя училищ Хлопова, а Ксения Ермакова служанку в доме городничего. С дебютом !!!

Ранее мы сообщали, что пообщались с режиссером спектакля и узнали, что прежде с Гоголем он не работал.