Путеводитель по Лиру
Рецензия на премьерную постановку Нижневартовского драматического театра
Театральную жизнь Нижневартовска в этом сезоне питает классика. На подмостках местной драмы поставили гоголевского «Ревизора» и шекспировского «Короля Лира». Последняя постановка стала итогом прошлогодней лаборатории «Биржа-2022». Режиссер Татьяна Родина в сотворчестве с Артуром Абачараевым переосмыслила пьесу драматурга и слепила из нее шутовскую трагедию.
Сценическое пространство еще не начавшегося спектакля цепляет своей эстетикой - сочетанием грубости и простоты. Натуральная цветовая гамма, в которой будут существовать персонажи, приятна глазу. В то же время она задает тон - история будет приземленной, бытовой.
Спектакль без занавеса, как во времена автора. Король (Евгений Наумов) неспешно сколачивает царство из дощатых столов и белоснежной скатерти-мантии. Долю секунды он томит зрителя - этакий заигрывающий лев, еще не решивший, что делать с добычей. Он дает возможность предугадать, что будет дальше. А дальше режиссер возьмет текст, написанный четыре сотни лет назад, и подаст его созвучно нашему времени.
За новогодним столом соберется типовое семейство. Отец, три дочери (Гонерилья, Регана и Корделия), а также их друзья, приехавшие поздравить Лиров с праздником. Елка и мандарины, оливье, подарки - все будет как у людей. Евгений Наумов, уютно устроившись во главе стола, настроит на нужный лад зрителя, затянув «Если у вас нету дома». Забегая вперед, в этой истории у каждого будет свое соло, обнажающее его сущность. Кроме того, через музыку и язык исполнения будет ярче прослеживаться столкновение прежнего мироустройства и новых порядков.
Пустой король
В переводе с немецкого (герои будут играться с иностранными языками), «Leer» значит пустой. Так и король, носящий это имя, пытается заполнить свой душевный вакуум любовью. Он требует от взрослых и замужних дочерей признаний, не терпя отказа. На этот раз мотивом служит преждевременный раздел земель. Наследство получить не сложно. Всего и нужно-то, что ублажить отца. Для старших дочерей забава не в новинку, и правила известны: спой песню в правильной тональности – и ты свободна.
Так, Гонерилья (Ирина Харченко), словно кошка изгибается стоя на стуле. Ее «Цыганочка» протяжная и страстная. Регана (Алена Михеева) горланит, промахиваясь мимо нот свое «В траве сидел кузнечик», тоже взгромоздясь на стул, несмотря на деликатное положение. Ее неуклюжее обожание не похоже на сестрино, да королю это и не важно. Пока он упивается показной любовью, зритель отмечает, кто в семье умен и знает себе цену, а кому еще расти и расти. Предвидеть бы заранее, какие монстры раздуваются порой из букашек.
У каждой сестры свой стул-трон, подчеркивающий их статус. Младшей Корделии (Елизавета Шаханина) стул не положен, мала еще. У нее табурет – вещица, наделенная особыми смыслами. Бытовой, с виду мрачный предмет вмещает в себя самое лучшее и светлое, что есть в жизни короля, связывая его с Корделией.
А еще это физическое воплощение некой «пуповины», бережно хранимой после раскола семьи Кентом (Евгений Стрельцов), несет в себе надежду. Вдруг режиссер переиграет Шекспира, вдруг удивит. Но у Татьяны Родиной другая цель, она раскручивает большую мысль – как больная любовь и нелюбовь калечат, ломают людей и разобщают семьи. Смягчение финала не пойдет на пользу сверхзадаче.
Возвращаясь к застолью, старшие дочери по обыкновению отыгрывают роли. А младшей, похоже, осточертела эта комедия. Да и струны ее души берут куда более сложные ноты. Пастернаковское «Февраль, достать чернил и плакать» она отцу не споет. Но после, посвящая или даже обрекая себя на служение непутевому родителю, изольет душу публике.
У Елизаветы Шаханиной в этой истории сложная задача – уместить в своем персонаже сразу две роли. Изгнанная из королевства Корделия, вместо того, чтобы выпорхнуть на свободу, примет решение остаться с отцом и облачится в наряд Шута. Король же, отрекаясь от любимой дочери, собственноручно затянет петлю на шее, неосознанно скрутив простынь, служившую ему прежде мантией.
Материю эту еще не раз наполнят новым предназначением. В умелых руках артистов ткань станет младенцем, а еще шутовским рупором правды, будут и другие образы. Минимализм декораций и встраивание уже имеющихся предметов в сюжетные линии, позволяет отсечь лишнее и сфокусироваться на главном. Учитывая, что сцена – и без того увеличительное стекло, в этой лаконичности слова весят тяжелее и звучат громче. А образы, рождаемые из бытовых предметов, органичнее встраиваются в повествование.
Перекрестная сюжетная линия двух семейств (параллельно лировской трагедии узы соседей тоже трещат по швам) выносит на передний план еще одну немаловажную тему - усыпления и слепоты. Она будет пульсировать, пока герои не прозреют. Занятно, что для этого обоим родителям придется лишиться зрения. Проводниками к истине для них станут отвергнутые дети.
Так и крутится на языке невинная мудрость про «зорко одно лишь сердце». Но режиссер обыгрывает происходящее другими строчками из усыпалки про трех маленьких ежат. В стихотворении, которое читает Елизавета Шаханина (кажется, в этот момент Корделия растворяется в актрисе) - тоска по прошлому, которого не вернуть. Мне слышится в нем про маму и детство. История умалчивает, что стало с супругой короля. Остается только гадать, возможно, в этом и кроется разгадка зияющей дыры в его сердце.
Задача режиссера - извлечь из текста пьесы спектакль, расставив акценты на том, что волнует его конкретно в этот момент времени. И Татьяна Родина, как мне кажется, расставляет их на истории, а не на персонажах, следуя за оригиналом. При этом актеры проживают роли виртуозно, раскрывая сущности героев. Наблюдать за их трансформациями действительно интересно.
Старшие сестры изначально стоят на разных ступенях интеллектуальной зрелости, но в итоге приходят к общему знаменателю. Обе примеряют на себя роли злобных фурий. Вот только до конца так и не ясно, кто пугает больше: та, кто ведет или та, кто, погружаясь стремительно во мрак, наслаждается собственными демонами, просачивающимися наружу.
Ирина Харченко изящна в своем остервенении. Ее персонажа опьяняет власть и вседозволенность. Ведьмовские повадки отличают Гонерилью от сестры. Алена Михеева подает свою героиню более осторожно, эволюционируя из робкого неуверенного ребенка в красивое чудовище. Кажется, старшая сестра наслаждается тем, что сотворила из Реганы. Как минимум, до поры до времени.
Елизавета Шаханина жонглирует ролями острого на язык шута-правдолюба и нежной, любящей дочери с ярко выраженным чувством собственного достоинства. Несмотря на удушающее чувство горечи из-за отречения отца, Шут не озлоблен. Даже колкие шуточки свои он бросает в короля бережно, тормозя на крутых поворотах.
Это все та же Корделия, которая не покинет родителя и проведет его сквозь тьму к свету (имеется ввиду прозрение). Она сама будет этим светом столько, сколько потребуется, чтобы вытянуть его из пучины безумия. При этом образ ее, скорее мрачное предзнаменование, чем ангельское благословение. Словно бескрылая птица, она прикована к отцу и не может покинуть его. Не может обрести свободу, хоть и предчувствует не добрый конец.
Трагедия соседей – семьи Глостеров, отзеркаливает случившееся с королем и его дочерьми. Несмотря на второстепенность этой линии (стержнем постановки все-таки служит история Лира), режиссер соединяет героев в общей беде. Граф Глостер (Сергей Лесков), в отличие от короля ни разу не романтик. В нем нет потребности в любви и сам ее он детям дать не может. Как минимум один ее лишен точно.
У графа два сына: родной Эдгар (Владимир Ткаченко), купающийся в благах законного наследника и бастард Эдмонд (Борис Шаханин), лишенный всякого признания, униженный семьей. Первый, как и Корделия, становится проводником родителю. Второй – его погибелью.
Эдмонд буквально встает с колен и возвышается над обоими семействами, завладев не только имуществом, но и дочерьми экс-правителя. Такой очаровывающий злодей получается у Бориса Шаханина. Он бросает пыль в глаза, затуманивает рассудок и усыпляет бдительность тех, кто стоит на пути. Его мотив – колыбельная на немецком. То и дело перескакивает он с одного языка на другой. Местные нравы и традиции персонажу, говорящему с акцентом, чужды.
Об истинных мотивах лишенного любви и уважения побочного ребенка режиссер намекает практически сразу. Игра теней выдает намерения с виду жалкого и никчемного юноши, переполненного желанием мести и власти, взращенными собственным родителем. Хотя шекспировский космизм присутствует тоже. Попытка объяснить сущность героев и происходящее через потусторонние силы сочится через Эдмонда. Да и Лир в момент странствия пытается снять с себя ответственность и переложить ее на Бога.
Полифония смыслов
Поступки короля вообще объяснить трудно. Они нелогичны. Главный герой по сюжету стареет, не успевая поумнеть. Наш Лир, откровенно говоря, и постареть то не успевает. Евгений Наумов в расцвете лет, крепок и силен. Зачем королю понадобилось отрекаться от царства и ставить себя в такое уязвимое положение, не понятно. Да еще режиссер отказывается показывать его самодуром, вместо этого создавая образ мягкого родителя, избаловавшего дочерей в ответ на их абсолютную любовь и привязанность. Мужья Гонерильи (Александр Лебедев) и Реганы (Михаил Дедерчук) отлично подчеркивают это. На фоне взаимоотношений Лира с детьми они лишь безмолвный атрибут к женам, как сумочка или туфли.
Возможно, музыкальная тема Лира каким-то образом должна навести на мысль о причинах случившегося. И нет, его соло точно не референс к рязановской картине. Еще до завязки сюжета рвется наружу мотив легендарной песни Pink Floyd - Shine On You Crazy Diamond. И в нем же растворяется Лир, вновь обретя рассудок в конце своего пути. В соло главного героя тоска и сожаление по тому, кого больше нет. По тому, что угасло и возможно он просто хочет это вернуть, поэтому обрекает себя на странствие. Такие мысли могут прийти человеку в любом возрасте.
Все начинается за столом, за ним же и схлопывается. Лир и дочери, укутанные в полиэтилен, лишены надежды на альтернативный исход. В отличие от зрителя, которому есть над чем задуматься после увиденного.
Почитать интервью с режиссером постановки Татьяной Родиной можно тут.
