От Бауэра к Шекспиру

О тяге к творчеству, разнице между кино и театром и хаосе закулисья.

Счастлив человек, если он изначально знает, чем будет заниматься по жизни.

Тогда его не остановят ни жертвы, ни козни судьбы. Он приложит все усилия, чтобы воплотить в жизнь свою мечту. И совсем не важно, что это: наука, спорт или искусство.

Творчество - не десерт к обеду

- В третьем классе мы ставили «Сказку о попе и работнике его Балде». Мне довелось играть попа, и я пообещал классному руководителю, что смастерю лысый парик, но так его и не сделал. Она расстроилась, а я ей говорю, мол, какие проблемы, давайте меня подстрижем. Волосы, конечно, выросли, но меня еще долго называли попом. Это была моя первая жертва ради искусства, - улыбаясь, говорит Владимир Бауэр.
Видимо, каким бы сложным ни был путь творца, оно того стоит. Главное - найти единомышленников.
- Режиссура сродни педагогике, поскольку мало придумать форму спектакля, нужно еще передать замысел актерам и найти с ними общий язык. Особенно это важно в любительском театре, ведь если на профессиональной сцене все происходит, как правило, в приказном порядке, то у нас стоит подружиться с коллективом, - поясняет Бауэр.
Театр «Обыкновенное чудо» создавался в тяжелые для искусства времена. Но, как ни странно, он привлекал людей, жаждущих творить.
- Я до сих пор поражаюсь теми, кто жертвует своей личной жизнью, растрачивая себя за бесплатно на сцене. Наверное, тяга к прекрасному у людей заложена на генетическом уровне. Причем это необязательно должен быть театр, ведь даже плетение из бисера - тоже само по себе искусство. Вспомните, как в блокадном Ленинграде люди голодали, но слушали симфонии Шостаковича. И возможно, именно музыка помогла многим выжить, - рассказывает режиссер. – Творчество – это не десерт к обеду, который можно есть по желанию, жизнь человека невозможна без него. Этому хороший пример «отец космоса» Сергей Королев. У него была удивительная способность смотреть на чертеж и понимать, будет работать устройство или нет. По его словам, он мысленно превращался в ракету, чувствуя недостатки конструкции. А ведь это и есть театральное перевоплощение.

Рамки кинопленки

В отличие от кино, магия театра заключается в своей неповторимости. В фильме из раза в раз мы видим одну и ту же картинку, лишь иногда замечая упущенные элементы во время прошлого сеанса.
В театральном действе все иначе. Тот спектакль, который смотрит зритель сейчас, больше не увидит никто. Актер сыграет иначе, музыка прозвучит позже, а тени нарисуют другую картину.
- Кино - очень технический вид искусства. Иногда смотрю фильмы и чувствую, что мне диктуют. Например, мне хотелось бы увидеть глаза героя, а показывают что-то другое, - делится Владимир Николаевич. – А спектакль - живой организм, и каждый раз он предстает зрителю по-разному. К тому же от реакции публики тоже многое зависит. Вот, например, недавно на представлении сидящий в зале мужчина так проникся историей, что разрыдался прямо на месте. А ведь это тоже формирует атмосферу восприятия материала. Да и актеры это чувствуют, и их игра меняется. В кино такого эффекта сложнее достичь.
Как говорится, если вы никогда не видели живьем великих актеров театра, то вы и вовсе не знаете, насколько они великие.
- Однажды я смотрел в спектакле Льва Дурова. Он сам по себе был небольшого роста, но, увидев его на сцене, воспринял актера гигантом. В другой раз мне довелось смотреть в театре Вахтангова спектакль «Сирано де Бержерак». В самом начале актер, выйдя на сцену, резко двинулся в зал, и зрителей накрыло неимоверной волной энергетики. Наверное, в этом и есть магия театра, где актер - поистине властитель человеческих дум, - делится Бауэр.

Театр – это хаос?

Довольно часто нам преподносят театр как хаотичный мир. Эксцентричные актеры, интриги закулисья, коварные критики - и все это под резвую барабанную дробь. Но так ли это?
- У Карела Чапека есть рассказ «Как ставится пьеса», и в его финале звучат слова: «Если бы актер знал, удастся ли ему роль, если бы режиссер мог предполагать, понравится ли действо зрителю, если бы директор был уверен, что спектакль даст сборы, то в театре можно было бы работать спокойно, как на мыловаренном заводе. А если вечером поднимается занавес, то это случайность или чудо», - цитирует Владимир Бауэр. – Но на самом деле все не так. По поводу интриг, мне кажется, что их больше в детском саду ну или в рабочем коллективе, где одни женщины.
А театр - это фабрика, с отлаженными механизмами, хотя и не без своих сложностей. Например, кроме технических возможностей, должна быть хорошая литературная основа. К примеру, тот же Слаповский, который был сценаристом «Участка».
Когда смотришь его сериал, сразу видно, что в тексте все хорошо продумано и герои органично вплетены в действия. Так же и в театре - все должно быть оправдано.
Одним из таких спектаклей станет будущая постановка «Обыкновенного чуда» комедия «Чемоданчик» по работе драматурга Рэя Куни.
- Хотя критики не любят этот жанр, говорят, что он низкий и на потребу зрителю, но ведь именно это и есть хороший пример крепко скроенной драматургии. Там нет случайных персонажей, а их взаимоотношения четко выстроены.
Кстати, на примере этого спектакля хорошо прослеживается еще одна важная деталь производства спектакля – подбор актера. А в частности, его возраст. «Чемоданчик» рассказывает историю обычного английского бухгалтера, у которого случайно оказывается чемодан, набитый кучей фунтов стерлингов. А ведь подобная случайность - мечта многих людей, особенно молодых. Так что возраст здесь играет важную роль в том, чтобы зритель поверил актеру и, возможно, увидел себя,- поясняет режиссер.
Играя в театре, важно перевоплотиться и почувствовать себя другим человеком. Это очень схоже с нашей обычной жизнью. Мы стараемся сблизиться с людьми, пережить их радости и горечи. Наверное, тогда действительно справедливо суждение Шекспира: весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры. Главное – не притворяться.

Слава Болконский.Фото Юрия Ипполитова.